Что такое «Сергианство»?
Юджин Роуз родился в 1934 году в разгар великой депрессии в Южной Калифорнии, недалеко от Голливуда и Диснейленда. Теперь его под именем о. Серафим (Роуз) знает весь православный мир. В том числе и благодаря книге иеромонаха Дамаскина (Христенсена), издание которой вновь предпринято Российским отделением Валаамского общества Америки. Печатное наследство отца Серафима обширно. Это, прежде всего, начатый в 1964 и по сию пору издаваемый журнал «Православное слово», книги, переводы житийной и богослужебной литературы. Значение его личности, по-видимому, неизмеримо больше. Как считает иеромонах Дамаскин, «о. Серафим своим предстоянием перед Богом помогает готовить Церковь последних времен, Церковь богобоязненных борцов за Православие».
Митрополит Нижегородский Сергий 16/29-го июля 1927 г., исполнявший в то время обязанности Местоблюстителя Патриаршего Престола, огласил свою бесславную «Декларацию» преданности Русской Православной Церкви Советской власти и солидарности с «радостями» и «скорбями» оной. Этот документ был напечатан в официальной советской газете «Известия» 6/19-го августа того же года и стал явной причиной фундаментального разделения возникшего в Русской Церкви в то время и продолжающегося до наших дней. По словам одного исследователя история Церкви этого периода (лично придерживающегося «сергианства») год «Декларации» является годом «поворотным. До настоящего времени вся жизнь Церкви течет под знаком этого года» (А. Краснов-Левитин, Воспоминания, УМСА-Пресс, 1977, с. 91).
Разделение это является не просто отделением друг от друга совершенно независимых церковных организаций, (хотя и эта сторона бесспорно есть); в сущности оно является противопоставлением двух совершенно разных точек зрения на вопрос, что есть Церковь Христова и как ей следует действовать этом грешном мире, будучи путеводительницей своих детей к берегам безгрешной вечной жизни в Царствии Небесном.
Одна точка зрения, принадлежащая нынешней Московской Патриархии, представляет себе Церковь, в первую очередь, как организацию, чью внешность во что бы то ни стало следует сохранить; непослушание или отделение от этой организации воспринимается как «раскол» или даже «сектантство». Апологеты Сергианства, как внутри так и вне России, постоянно подчеркивают, что политика м. Сергия сохранила иерархию, церковную организацию, богослужение, доступ к св. Таинствам, и что это и есть главное занятие Церкви или даже вообще, всецелая причина ее существования. Подобные оправдания… являются сами по себе симптомами Сергианства, как общецерковного недуга – потери связи с духовными истоками Православного Христианства и замена живого и целостного Православия внешними каноническими формами. Этот склад ума является, пожалуй, первой причиной распространения по нынешней России протестантских сект: там, где кажется, что духовная жизнь стоит на первом месте (даже если подлинное христианское вероучение отсутствует), уже этого достаточно, чтобы разрушить лишь поверхностную привязанность внешним проявлениям веры среди многих миллионов русских людей, ошибочно убежденных в том, что Сергианская церковь – единственная, находящаяся в их поле зрения, - отождествляет собой Православие.
Другая точка зрения, точка зрения Истинно-Православной или Катакомбной Церкви, усматривает первую и главную обязанность Православной Церкви, от которой она не смеет отступать при любой видимой цене, в верности Христу и истинному духу Христианства. Это мышление вовсе не пренебрегает внешними формами: нам известно, что Катакомбная Церковь сохранила до наших дней и богослужения, и церковную иерархию. Видимой ценой верности истинному Православию Катакомбной Церкви является утрата прямого влияния на широкие массы русских людей, из которых многие не знают даже о ее существовании, а большинство не сумело бы найти где и как вступить в общение с ее членами. Однако утрата внешнего влияния сопровождается ростом нравственного и духовного авторитета, недооцененного теми, чьи суждения по этим вопросам складываются по внешним признакам авторитета, который станет очевидным, когда свобода снова воцарится в России.
Образ мышления Катакомбной Церкви в СССР лучше всего выражается словами одного из ее членов. Вот как описывает возникновение Катакомбной Церкви в те годы И.М. Андреев, деятельный участник церковных событий 1927-го года и последующих лет:
«По свидетельству близкого друга св. Патриарха Тихона, профессора, доктора медицины М.А. Жижиленко (бывшего главного врача тюрьмы на Таганке в Москве), Патриарх, незадолго до своей кончины, с ужасом убеждаясь, что предел «политических» требований Советской власти лежит за пределами верности Церкви и Христу,- высказал мысль о том, что, по-видимому, единственным выходом для Православной Русской Церкви сохранить верность Христу – будет в ближайшем будущем уход в катакомбы. Поэтому, св. Патриарх Тихон благословил проф. М.А. Жижиленко принять тайное монашество, а затем, в ближайшем будущем, в случае, если высшая иерархия Церкви изменит Христу и уступит советской власти духовную свободу Церкви,- стать тайным епископом. В 1927 г., когда м. Сергий издал свою Декларацию, после которой произошел церковный раскол, проф. Жижиленко выполнил волю св. патриарха Тихона и стал первым тайным епископом Максимом Серпуховским.
После раскола 1927 г. последователи м. Сергия, принявшие его Декларацию, стали называться «сергианами». Оставшиеся же верными Православной Церкви, не принявшие Декларации и отошедшие от м. Сергия, стали называться «иосифлянами» (от имени Петроградского митрополита Иосифа). Это наименование, данное «сергианами», не определяло позиции протестовавших ни по существу, ни по форме. Кроме митрополита Иосифа, отошли от общения с м. Сергием и другие, самые выдающиеся иерархи с их паствами. Религиозно-нравственный авторитет протестовавших и отошедших был настолько высок, качественное превосходство было настолько ясно, что для будущего историка Церкви не может быть никакого сомнения в правоте противников м. Сергия. Этих последних правильнее было бы назвать тихоновцами. Деяние же м. Сергия и иже с ним следует квалифицировать как новообновленческий раскол.
Всех протестовавших против Декларации м. Сергия Советская власть арестовывала как «контрреволюционеров», расстреливала и ссылала в концентрационные лагеря и ссылки. На допросах ликующие чекисты-следователи со злорадством и сарказмом доказывали «строгую каноничность» м. Сергия и его Декларации, которая «не изменила ни канонам, ни догматам». Массовые расстрелы, гонения и пытки, обрушившиеся на верных Христовой Церкви, не поддаются описанию. Истинной Православной Церкви не оставалось другого выхода как уйти в катакомбы. Духовным Отцом, породившим самую имею Катакомбной Церкви, был св. патриарх Тихон. Не имеющая в первые годы своего существования ни организации, ни администрации, разрозненная физически и географически, Катакомбная Церковь объединялась только именем митрополита Петра. Первый катакомбный епископ Максим в 1928 г. был арестован и сослан в Соловецкий концлагерь. В 1930 г. он был из концлагеря увезен в Москву и расстрелян.
С 1928 г. в Соловецком и Свирском концлагерях, в лагере Белбалтлаг и во многих лагерях Сибири – стало совершаться много тайных хиротоний. (В Соловецком лагере их совершали епископы: Максим, Виктор, Илларион и Нектарий).
После смерти м. Петра и м. Кирилла (оба умерли в ссылках в 1936 г.), духовным и административным главой Катакомбной Церкви, уже создавшей к этому времени подобие некоторой организованности,- становится митрополит Иосиф (хотя и находившийся в ссылке). В конце 1938 г., именно за возглавление и за руководство Тайной Катакомбной Церковью, м. Иосиф был расстрелян. После его смерти Катакомбная Церковь стала еще более строго хранить свои тайны, особенно имена и местопребывание своих духовных вождей.
«Не бо врагом Твоим тайну повем – вот с каким эпиграфом стали получать изредка краткие сведения о жизни этой тайной Церкви» (И.М. Андреев, Краткий обзор истории Русской Церкви от революции до наших дней, Джорданвилль, 1951, с. 70-72).
Существует масса материалов, документирующих этот ранний период истории Катакомбной Церкви в виде посланий епископов и других отделившихся от м. Сергия и также в воспоминаниях и других описаниях отдельных членов Катакомбной Церкви, бежавших из Советского Союза во время Второй Мировой Войны. Многие из этих документов вошли в двухтомник «Новые Мученики Российские», составленный протоиереем Михаилом Польским (Джорданвилль, 1949 и 1957 гг.). Накануне Второй мировой войны гонения на верующих в Советском Союзе достигли жесточайшей крайности и даже «Сергианская» церковная организация дошла почти до полного уничтожения, а Катакомбная Церковь совершенно исчезла из вида. Только немногие из самых видных коллабораторов-соглашателей с Советами, уцелели, избежав заключения и изгнания. Это обстоятельство и привело тридцать лет спустя к обвинению со стороны Бориса Талантова, что «м. Сергий своим приспособленчеством и ложью никого и ничего не спас, кроме собственной личности». Когда Сталин, чтобы воспользоваться патриотическими и религиозными настроениями русских людей в войне с Германией, приказал открыть некоторые из закрытых храмов и допустил выборы «Патриарха» в 1943 г., начался новый период в отношениях Церкви со властью, тогда Московская Патриархия превратилась фактически в «официальную Церковь» советского государства, распространяя коммунистическую пропаганду по всему миру во имя религии и категорически отрицая наличие любого вида притеснений за веру в Советском Союзе. Один факт существования Катакомбной Православной Церкви, противостоящей этой политике, мог, конечно, совершенно катастрофически отразиться на ней, в особенности, если он стал бы широко известным заграницей. Поэтому все группы Катакомбных православных безжалостно вытравливались Советской властью при первом же их выявлении, а члены их приговаривались к долгим срокам заключения. Почти вся скудная информация, имеющаяся об этом периоде в истории Катакомбной Церкви в России, исходит из советской прессы, но почти ничего не известно до сих пор об организации и управлении Катакомбной Церкви за эти годы.
В 1959 г., при Хрущеве, в СССР предпринято было новое свирепое гонение на веру. Началась ближайшая в нашему времени эпоха в истории Русской Церкви, эпоха, в которую сама кукольная церковная организация Сергиан использовалась для ликвидации православия в России, в то же время продолжая за рубежом свою коммунистическую пропаганду и совершенно уже неправдоподобные утверждения об отсутствии гонений на религию в СССР. Большинство сохранившихся до этого времени сергианских церквей, монастырей и семинарий закрываются в эти годы, а особенно жестоко преследуются «незарегистрированные» церковные органы, как Православная Катакомбная Церковь, известная Советским властям как «Иосифляне», «Тихоновцы» и «Истинно-Православная Церковь». Гонение было особенно жестоким в 1959-1964 гг.; после падения Хрущева оно ослабело, но, тем не менее, продолжается, особенно против «незарегистрированных» органов. За самое последнее время церковная жизнь в России обрела новый дух решимости и мужества. Этот дух, совместно с чрезвычайным облегчением средств свободного сообщения и обмена информацией между СССР и свободным миром, принес плоды, начиная с нескольких обособленных примеров сопротивления в начале шестидесятых годов, а теперь уже в виде целой волны сопротивления, возмущения и протеста со стороны верующих в России, направленных против религиозных гонений Советского правительства и трусливых оправданий апологетов Советской власти в официальной церковной организации. «Открытое письмо Патриарху Алексею» московских священников Глеба Якунина и Николая Эшлимана в 1965 г., статьи о «Сергианстве» Бориса Талантова в 1968 г., праведное возмущение церковной политикой Московской Патриархии со стороны православных христиан столь различных, как архиепископ Гермоген и Александр Солженицын, а в самое последнее время отчаянные вопли совести отца Дмитрия Дудко и новая церковная история Льва Регельсона (первого давшего сочувствующее описание «Иосифлян» из рядов Московской Патриархии) – привели к подлинному «кризису сергианства» в России.
Основной причиной, предотвращающей новое дробление в Московской Патриархии на уровне движения «Иосифлян» в 1927 г., является, по-видимому, страх перед призраком «раскола», «сектантства», действующий совместно с общераспространенным отсутствием сведений о действительном состоянии и мышлении Катакомбной Церкви нашего времени.
Наконец, за последние несколько лет, начиная со смерти Патриарха Алексея в 1971-м г., сама Катакомбная Церковь стала опять выходить из сокрытия в России. Особенно следует отметить два «катакомбных документа» 1971-го г., предоставляющих нам возможность за сорок лет впервые вникнуть в образ мышления нынешней Катакомбной Церкви. Судя по этим материалам, это мышление совершенно трезвое, и вовсе не «сектантское» и не «фанатичное» (впечатление, подтверждающееся еще и катакомбным посланием 1962 г., только что опубликованным, о существовании которого вообще знали всего лишь несколько человек в Советском Союзе). Свидетельство А. Краснова-Левитина после изгнания из Советского Союза в 1974-м г. предоставило нам первую настоящую информацию после 1938-го года относительно епископата и первоиерарха Катакомбной Церкви; а информация, взятая из советской прессы в 1976-м г. о судебном процессе Архимандрита Геннадия является самым поразительным доказательством еще со времен до начала Второй мировой войны о подлинной деятельности Катакомбной Церкви и ее удивительно широкому полю действия. Не следует воспринимать этот труд (книгу, к которой было написано это предисловие) как «апологию» Катакомбной Церкви. Мы стремились к большей объективности. Пятидесятый юбилей Декларации, послужившей разделению Русской Церкви в ХХ веке, представляется неповторимой возможностью «объективно» взглянуть на последние полвека церковной жизни тем из вас, кто принадлежит к единственно свободной, совершенно нескомпроментированной части Русской Церкви.
Душа России сегодня высказывается более ясно, чем когда либо от самого возникновения сергианства, но мучительность и сложность этого высказывания делает почти невозможным тем, кто находится в Советском Союзе, полностью разобраться в высказываемом, в особенности пребывающим в Московской Патриархии, по-прежнему замкнутым в «заколдованный круг» унаследованных мнений о церковной организации. Круг этот, вероятно, не будет разбит, пока, наконец, не озарит их сознание, что Катакомбная Церковь России не является конкурирующей «церковной организацией», требующей смены присяги епископской, но прежде всего, знаменосцем верности Христу, чем она вдохновляет по-иному воспринимать само понятие о Церкви, ее назначении и организации, чем преобладает в наше время среди большинства православных во всем мире. Это сознание, возможно, озарит сердца уже после низвержения безбожной власти, но, когда оно, наконец, наступит, церковная организация сергиан со всей своей философией постепенно распылится. В этом свете ничуть не будет преувеличением сказать, что будущее России, если ей быть Православной, принадлежит Катакомбной Церкви.
Будущему историку Русской Церкви станет совершенно очевидным (что, впрочем, доказано уже в Истории Церкви, составленной Львом Регельсоном), что Иосифляне были правы, а Сергиане фатально просчитались. Но значение Катакомбной Церкви заключается не в ее «правоте»; значение ее заключается в сохранении истинного духа Православия, духа свободы во Христе. Сергианство не просто просчиталось в выборе церковной политики; оно было явлением на много порочнее по сути. Сергианство являлось предательством Христа на основании соглашения с духом времени и мира сего. Сергианство было тем неизбежным последствием, к которому привела церковная политика, управляемая земной логикой, а не разумом Христовым.